Путешествие по лесу

Над головой шумели кроны деревьев, солнце, просвечивая сквозь них, золотило на проселочной дороге опавшие листья. Лицо приятно согревал легкий ветерок, и все сопутствовало хорошему настроению.

Если бы одинокий путник, облаченный в холстяную накидку и неторопливо идущий по неширокой проселочной дороге, вон у той старой сосны свернул бы влево и прошел пару сотен метров, он бы вышел на красивую полянку, заставленную тряпичными палатками.

Посередине этой поляны горел бы костер, а возле него грелись бы несколько человек в грязных одеждах - разбойники, гроза здешних мест. Но путник от рождения был очень удачлив, поэтому ему повезло не наткнуться на этих головорезов. Путник шел, никуда не торопясь, он опирался на прямой посох из коричневой древесины с небольшим железным наконечником, который ритмично стучал по камням на дороге, гуляя из стороны в сторону.

Если бы богатый человек, едущий в повозке в противоположную сторону, которую тянули две лошади, остановился бы и присмотрелся к путнику, он бы заметил, что человек идет сгорбившись, а его лицо и голова скрыты под огромным капюшоном. Могло даже возникнуть ощущение, что человек не смотрит себе на дорогу, а бредет с закрытыми глазами. Но при этом путник шел уверенно и чутко.
Но богатей, занятый своими мыслями о курсе золотого динара к серебряному шекелю, не обратил на простака ни капли своего драгоценного внимания и, подняв тучу пыли, умчался вперед. Кто знает, может быть, именно ему суждено попасть в лапы разбойников и томиться в их плену до самой смерти?

Но путник в хламиде земляного цвета не ценил подобные мелочи, как деньги. Он слушал природу, слушал птиц и ветер. Слушал и слышал трепетание крыл бабочек, стрекоз, слепней. Он был слеп, а ветер говорил ему. Говорил с ним, показывал ему всю красоту того, на что не обратил внимания богатей, того, что бросали в костер разбойники.

А путник все шел и шел вперед, и сопровождал его легкий стук его посоха. В отличие от стука колес повозки этот звук не нарушал спокойствия вокруг, а, как казалось, только дополнял его.
Вдруг слепой замер и, опершись на посох, застыл, прислушиваясь к чему-то. Мгновением позже солнечный свет заслонила чья-то тень, затем раздалось карканье, и на лице слепого проступила ласковая, почти детская улыбка. Карканье раздалось еще раз, а затем на плечо путнику опустилась ворона. Обычная ворона, разве что побольше других, да и белая, как первый снег, что выпадает на закате осени. Птица потопталась у путника на плече, а затем еще раз гаркнула и взмыла ввысь, хлопая крыльями.

Путник же, опираясь на посох и мелодично стуча по пыльной дороге, отправился дальше, ведомый одними лишь ему самому известными богами.